Ничего не утаить от опытного продавца. Стоит только несколько лет постоять в торговом зале – можно читать по лицам, взгляду, мимолётным движениям руки намерения человека.
Маша выделялась среди других посетителей магазина. Если женщина в красной шляпе пришла поговорить и всячески стремилась вовлечь кассиршу в диалог, а девушка с длинными волосами, похожая на художницу, искала что-то определённое и, по-видимому, не находила, то Маша с азартом рассматривала каждую модель.
– Смотри, – шепнула кассирша консультанту. – Загребушка пришла. Давай, подсекай, аккуратно.
Маша ходила между полок, вдыхая запах свежей кожи, проводя руками по гладким носам туфель, ещё не знавшим ни царапин, ни асфальта. Консультант крался к ней, легко и неслышно, чтоб в момент её полного восторга выпрыгнуть из-за тумбы с мокасинами и произнести контрольное: "Здравствуйте. У нас сегодня скидка пять процентов на новую коллекцию".
В такой момент у загребушки обыкновенной расширяются зрачки и она мечется по торговому залу, хватая первое, что попало под руку.
Маша взяла с полки красную лодочку на высоком каблуке.
– Тридцать девятый, пожалуйста.
И опытный консультант в три прыжка достиг кладовой и принёс наживку обратно.
Померив туфли, Маша улыбалась и говорит: "Эти я возьму", а в глазах её блеск всё не гаснет и консультант по обыкновению повторяет дежурную фразу.
– Может, ещё что-то? Средство для ухода, щёточки, разноска? Ничего не нужно?
Загребушка может и думала пойти на кассу и расплатиться, только продавец-консультант поставил перед ней силки. И в голове у Маши прозвучало: "Что же, больше ничего? Какие славные сапожки.”
Маша качает головой, а сама направила взгляд на длинные коричневые сапоги на небольшом каблучке.
– А эти можно, – взгляд резко перескочил и выхватил чёрные ботинки челси. – И эти.
Консультант торопилась, по опыту она знала, как быстро меняется настроение у подобной породы покупателей. Потому приходилось действовать стремительно и растягивать рот в сладкой улыбке.
Маша чуть поморщилась, сапоги немного жали, но прошлась от стеллажа к стеллажу, с удовольствием поглядывая на свои ноги.
– Потрясающе, так вытягивает силуэт. Шикарная модель, шикарная, – сказал консультант и поправил неровно стоящий тяжёлый ботинок.
– Я всё беру, – Маша крутанулась на каблуках, щёки её алели, глаза увлажнились. Она подошла к кассе и протянула банковскую карту. – Хороший у вас выбор. А вообще я за сумкой пришла. Но что-то совсем отвлеклась. Обувь – моя слабость.
Консультант потирал руки, кассир упаковывала коробки в огромные глянцевые пакеты. Маша продолжала кидать взгляд в сторону полок, и голубые туфли с серебряными пряжками манили её к себе.
***
Домой Маша вернулась в приподнятом настроении. С порога она выложила всё содержимое коробок и выстроила новую обувь стройным рядом.
– Красота, – воскликнула Маша, глядя на свежую кожу. Ей непременно хотелось сгрести в кучу своё богатство, обнять и не отпускать. – Мои хорошие.
В прихожей квартиры располагался шкаф-купе во всю стену и тумба для обуви, но, несмотря на это, ботинки, туфли и сапожки стояли везде. Эта квартира вся принадлежала обуви. Башмаки – поверхность пола, они кучковались вдоль стены, у ножек кровати, заглядывали в прикроватную и вываливались из платяного шкафа. Обувь заняла всю комнату, прихожую и потихоньку наступала на кухню.
Маша любовалась ещё минуту и, перешагнув, отправилась готовить ужин. От радости она тихо напевала песню и барабанила по кухонному столу. Из-за кухонного шкафа на неё выглядывали старые кеды. Маша купила их много лет назад, они сильно истрепались, на носке появилась дырка, а подошва немного отходила сбоку, но рука не поднималась кинуть их в мусоропровод. И пусть её муж вечно бурчал, дескать, жить негде, чего хранить это рубище, кеды не покидали своего место.
– Не понимаю, зачем они тебе. И так полно твоей обуви, а мою некуда ставить. Да ещё рвань такая. На хрена, – сказал Вася как-то и ударил ногой по старым зимним сапогам, безвозвратно побелевшим от реагентов.
Маша и сама понимала – так дальше жить нельзя. Но от одной мысли, как вынесет на помойку хоть старое и потрёпанное, но всё же пригодное для носки – начинало мутить. В душе появлялась необъяснимая тревожность. А вдруг сейчас она выкинет эти ботинки, и с остальными случится какая-то беда? В чём же тогда будет ходить.
– Вась, я не могу выкинуть, – шептала она испуганно. – Не могу пока ещё.
Они старались решить проблему зависимости. Василий недавно уговорил Машу посещать психолога, только пользы терапия не приносила. Наоборот, она постоянно выходила из кабинета в слезах и еле сдерживалась, чтоб не закричать. Психолог крутил её сознанием как мог, зажимал в тиски догадками, непонятными рисунками, постепенно потроша Машину душу. И вот, как раз в этот самый день, психолог радостно воскликнул.
– Ну, вот видите, всё понятно. Ваше пристрастие к обуви идёт из детства. Это нужно проработать и тогда…
Маша не дослушала и выбежала из кабинета, одеваясь на ходу, она бегом спускалась по лестнице. Не сбавляя шага, пересекла двор и села в машине. И только включив подогрев, Маша немного успокоилась.
Сколько бы лет ни прошло, а они всё не смогут заслонить и вытеснить из памяти Маши нужду. В зеркале время от времени вместо успешной и холёной девушки появлялась тринадцатилетняя девочка с усталым взглядом. Сердце Маши щемило от горьких воспоминаний. У той девочки зимние сапоги со сломанной молнией, и приходится прятаться от подруг в дальней угол школьной раздевалки, чтоб незаметно завязать на пришитые тесемочки. К февралю у правого сапога немного отвалилась подмётка и он стал напоминать растерянную щуку. Маша пыталась починить сапоги шилом, однако ничего не получалось. Через какое-то время отец принёс огромные серые кроссовки с дырками на подошве от дрели.
– На работе один тип дал. У него жена в обувном работает, раздаёт витринные образцы. Ничего, герметиком залью. Как раз Машкин размер.
Кроссовки, несмотря на герметик, впитывали воду из луж как насосы. Но всё же они выглядели лучше, чем старые разорванные сапоги. А потом она устроилась на первую работу и через месяц купила кеды, те самые, что валяются на кухне и раздражают Васю.
Маша всё это вспоминала, разнервничалась и по пути домой заехала в обувной отвести душу.
Вечером пришёл Вася и громко выругался в прихожей, увидев новые коробки.
– Маш, мы о чём с тобой говорили? Маш, ты же обещала мне выделить место для шмоток. Маша, – крикнул он. – Какого чёрта ты ещё притащила!
Маша выглядывала из дверного проёма.
– Извини, – она растерянно улыбнулась и опустила глаза. – Они такие красивые, и там ещё скидка была большая, и вот, не удержалась.
– Ага, пять пар! Завтра пойди и всё сдай. Ты меня поняла? Мне уже надоело, – он пнул лакированные бежевые туфли на высоком каблуке. Маша дёрнулась будто ударили её.
– Пожалуйста, – тихо шепнула она.
– Как достало! Знаешь, это всё меня достало. Последняя капля! Или я, или вот это всё. Он зашёл на кухню отодвинув от себя Машу, достал из ящика рулон с мусорными пакетами.
– На, выкидывай то, что уже носить не будешь! Ну, чего ты смотришь.
– А вдруг я выброшу, а они мне понадобятся и таких больше не смогу найти…
– Маш, ты вообще посмотри, во что здесь всё превратилось, – он направился в комнату. – Ну что же, придётся самому.
Василий оторвал от рулона пакет, развернул и начал складывать туда туфли, кроссовки, лоферы, челси, мотоциклетные ботинки, почти новые зимние сапоги, стоптанные угги, бирюзовые лодочки.
Жена дрожала, как и прижимала трясущуюся руку ко рту, и казалась, стена времени рухнула и ей вновь тринадцать.
– Пожалуйста, – крикнула она сдавленным голосом.
– Я тебя предупреждал. Вон, купила себе пять пар, их и будешь носить. Видишь, уже места нет, твоё барахло меня выселяет.
– Ну нельзя же так, может в следующем году возьмём квартиру больше и…
– И её всю захламим? Маша, нельзя так жить, Маша! Очнись, – огромный мешок свисал до пола и крупные мужские руки с трудом его удерживали. А обуви на полу будто и меньше не стало. Наоборот, она окружала Василия со всех сторон и, казалось, вот-вот нападёт. – Я что тебе сказал! Или я, или ботинки!
Маша сползла по стене, закрыв руками лицо.
– Не тронь, это моё, – крикнула жена сквозь слёзы.
– Что? Маш, ты чего? Ты же не променяешь меня на барахло, – Вася усмехнулся и пнул ногой плетёные босоножки.
– Я выбираю свою обувь! Положи на место!
Муж зажмурился будто и подошёл к жене.
– Ты шутишь? Шутишь, да? Я знаю, что шутишь, – Василий присел к ней. – Машенька, ты же шутишь? Мы ведь так друг друга любим, а это всего лишь вещи. Ну не можем же мы так жить, в барахле, – протянул руки к её лицу и попытался поцеловать.
Жена отвела от него взгляд и решительно оттолкнула.
– Вот глупая стерва!
***
Василий собрал вещи и забронировал номер в гостинице. Что-то ещё долго выговаривал, когда искал носки и говорил, что они ещё днём серьёзно поговорят. Кричал жене, мол, она пожалеет, а будет поздно.
А когда Вася ушёл, Маша разложила свои сокровища по местам, легла на пол и с любовью посмотрела на них.
– Я вас никому никогда не отдам.
Группа автора: Кафе "Синий страус"
